a1a0d2b2     

Платонов Андрей - Тютень, Витютень И Протегален



Андрей Платонов
ТЮТЕНЬ, ВИТЮТЕНЬ И ПРОТЕГАЛЕН
Tютень человек не велик, с кочережку. Зимой и летом он носит варежки,
сердцем добер, словом зол; в одном ухе мотается египетская серьга, шею он
обматывает полотенцем или тряпочкой почище: лицом коричневый, глазами
ехиден и весь похож на стервеца.
-- На глазах испекешься, -- говорили бабы, у кого грудной был.
Тютень вечно свистел на ходу, и всякая птица шарахалась от него или
летела по плетням. Если вились стайкой воробьи, неслись вскачь галки,
горлапанили петухи, а наседки крылепились, -- то-то идет, значит, Тютень,
идет и посвистывает.
Он клал варежку в рот и свистел для своего великого удовольствия и не
дулся.
Если сказать Тютню: посвисти, мол, в худую варежку чуток, то он
догонит и убьет, будь ты мал, будь ты стар. Убежишь -- твое счастье.
Тютень считал себя Богом и потому был покоен, доволен и благ. На еду
он не зарился, мир считал подножием своим, небо -- короной, а людей --
чертями. Сатаной же Тютень считал Витютня.
-- Он, беспременно он, головастый кобель, -- думал Тютень и
высвистывал стих:
Он, он, суть он,
Беспременно суть он,
Головастый кобель,
Воедин, воедин,
Воедин я бог кокетин.
Витютень был так себе человек, ростом с черпак, ведро на палке. Ведро
-- это голова.
-- Это не человек, а наказание, истинный Господь, -- судили бабы,
которых мало били мужья.
Витютень слышал: ладно, ладно, жабы широкие. Возьму вот, и покажу
всем, что ты без исподней юбки ходишь, ведьма божья.
Витютень ходил голый, только живот обматывал рогожей, чтобы бабы не
охальничали. Волоса он распускал и накладывал туда от времени до времени
комья соломы и навоза -- думал, может птицы заведутся, его любимая тварь,
сочтут это за гнездо; но никак того не случалось.
Считал Витютень себя пророком всякой последней, гонимой, ненавидимой
всеми и пожираемой твари -- червей, мошек, рыбок, травы и таящих облаков,
ибо и они пожираются в небе ветром.
Глаза его были велики, с поспевший чеснок, и в них горела неутомимая
безумная любовь ко всем последним и растоптанным. Ходил он по земле и пел
молитвы голубой траве и всякой трепещущей, дышащей твари, живущей один
день, радостной и кроткой, познавшей все, ибо нечего тут познавать.
Движется мир в свете солнца, и не может он тосковать; движутся живые по
земле, и ни один не верит смерти. Один Витютень за всех все знает и
скорбит. Но когда он видит божью коровку, он поет:
С дубу, с дубу, с дубу
Да опять на пень.
В песне не нужны слова, а нужна радость. Слова Витютень сочинил так,
лишь бы что сказать, а пел он душой.
Раз встретил он ребятишек у леса. Встретил, напугал и долго им говорил
о грядущем царстве последней твари, которая вскоре восстанет и победит все
силы, ибо она кротка и тиха, знает мир, потому что любит его и не верит
смерти.
-- Не будет тогда больших и умных, будут одни малые и разумные, будут
одни полюбившие. И листья на деревах больше бога, который хуже сатаны. И
листья ропщут только от злодея ветра, в сердце же своем они кротки и сыты
самым малым.
Идет вечное царство, голубая земля нищих, умерших, позабытых. Будет
всем светить не солнце, а сердце другого, ты -- мне, я -- тебе... Большие
жрут всех и оттого дохнут и уничтожаются. Они едят падаль, а падаль -- их.
Но вот малые, самые последние, меньше песчинок, те уже ничего не едят и
ничего не хотят, смотрят без зависти и без желания на другого, в тех одних
бьется настоящая жизнь, и они без слова и борьбы завоюют мир, и царство
малых будет без конца и без сме



Содержание раздела